Святослав Вышинский
Институт философии им. Г. Сковороды Национальной академии наук Украины
Творчество французского мыслителя Рене Генона (1886-1951), который, наряду с англо-американским ориенталистом Анандой Кумарасвами (1877-1947), считается «отцом-основателем» школы интегрального традиционализма (в англоязычных источниках чаще известного как «перенниализм») [1, с. 3], предопределило развитие не только ряда направлений в философии и религиеведении второй пол. XX в., но также и смежных дисциплин – искусствоведения, культурологии, социологии и др. Методологические подходы традиционализма, отчасти предвосхитив структуралистский и постструктуралистский повороты в гуманитарных науках, несмотря на некоторую долю маргинальности в сер. XX в., в последующие десятилетия прямо или косвенно дополнили инструментарий многих исследователей – либо были повторены независимо от традиционализма, однако при этом более успешно и академически «презентабельно». В данном случае мы имеем в виду работы таких ключевых фигур, как Карл Юнг (1875-1961), Мирча Элиаде (1907-1986), Жорж Дюмезиль (1898-1986), Клод Леви-Стросс (1908-2009) и целой плеяды их учеников и последователей, в значительной степени изменивших характер научного подхода к вопросам религии, мифа и традиционных культур. Вклад Рене Генона в этот парадигмальный «скачок», тем не менее, во многом недооценен и сегодня, равно как и многие его идеи все еще не нашли достаточного применения в исследовательской практике. В частности, универсалистский традиционалистский подход ко всякой культуре и ее проявлениям может оказаться небезынтересным и в сфере литературоведения.
Разделяя все множество культур на два типа – «традиционные» и «современные» (модерновые), Рене Генон соотносит их также с двумя уровнями понимания – «эзотерическим» и «экзотерическим» [2, с. 20], при этом мир «Традиции» (в написании с заглавной буквы) у французского мыслителя предстает сложным иерархическим образованием, соединяющем в единое целое множество подходов и способов интерпретации [3, с. 19-22] – как «внутренних», так «внешних», более «глубоких» и более «поверхностных», связанных, но далеко не в равной степени значимых. Напротив, Новое время в дискурсе традиционализма воспринимается как редукция множества смыслов до чисто рационального или чисто эмпирического уровней, и таким образом является установлением принципов позитивной науки в качестве абсолютных критериев познания, а также интерпретации культуры. В позднем модерне эти идеи в ряде сфер дополняются психологическим, историческим и др. подходами, расширяющими горизонты сухого рационализма, однако, по мнению Рене Генона, не восстанавливающими всей полноты традиционных учений, с реставрацией коих во многом связана философия интегрального традиционализма. В аспекте литературоведения для нас интересно то, что французский мыслитель и его ученики (в частности, Фритьоф Шуон (1907-1998) и Титус Буркхардт (1908-1984)) не ограничили свой критический подход к деконструкции модерна лишь сферой философии, но перенесли его и в специальные дисциплины, как то культурология, религиеведние, искусствоведение, этнология, а также предложили новые методы анализа литературных произведений.
В наиболее полной мере этот подход представлен уже в одном из первых трудов Рене Генона «Эзотеризм Данте» (1925), в котором французский автор предлагает специфически метафизическую интерпретацию главного сочинения Данте Алигьери (1265-1321) «Божественная Комедия» (1321). Цитируя самого Данте Алигьери, Рене Генон указывает на четыре уровня интерпретации произведения (которые мы, в свою очередь, можем понимать как характеризующие не только «Божественную Комедию», но и практически всякий памятник литературы): 1) буквальный, 2) философско-теологический, 3) политический и социальный, а также 4) собственно эзотерический, метафизический, который не совпадает с философским и теологическим [4, с. 410]. Этот «тайный» смысл всякого глубокого произведения, независимо от того, осознает ли его сам автор или только инерционно транслирует, не обладая ключами к его раскрытию (примером чему является практически всякая фольклорная традиция как мифологическая форма, лишенная мифологического восприятия), есть одновременно корень всякого понимания, который Рене Генон соотносит с уровнем «чистой» метафизики [5, с. 227] как знания универсальных принципов. В исследованиях румынского историка религий Мирчи Элиаде, известного также как автор романов и новелл, этот четвертый уровень дешифрации литературного произведения соотносится, скорее, с мифологическим, и в этом смысле чем-то более иррациональным, тогда как швейцарский автор Карл Юнг эту же реальность облекает в психологический строй, подразумевая под ним, конечно же, вещи духовного порядка. Тем не менее, мы должны учитывать неприятие самим Рене Геноном, как и его учениками, подобных «вольных» интерпретаций метафизического [6, с. 427-429], в которых они небезосновательно видели угрозу низведения принципов универсального, и оттого сверхчеловеческого порядка, к сфере «душевного» или, в лучшем случае, «традиционного» (со строчной буквы) как фольклорно-мифологического.
Чем для традиционалистов является уровень метафизической интерпретации, «метафизического анализа» литературного произведения или любого другого феномена искусства? В первую очередь, разбирая художественное творение, исследователь-традиционалист, оставляя в стороне философско-теологический (i.e. идеологический и догматический) подход, соотносимый им с «профанной» жизнью [7, с. 90], идеями, доступными самым широким кругам, выявляет те сущностно «традиционные» формы», которые в культурах премодерна служили опорой и средством символической передачи универсальных метафизических принципов. В данном аспекте мы можем вести речь о нерефлексивной стороне дела, совпадающей с предметом исследований Мирчи Элиаде, который понимал культуру (в т.ч. видимо профанную) как определенный «камуфляж» мифа [8, с. 102] – и в этом смысле те или иные традиционные символы, соотносящиеся с метафизическими принципами, открываются взору в большинстве литературных произведений, так или иначе отражающих мифологический опыт писателя, его культурный background. С другой стороны, самого Рене Генона намного больше интересует собственно эзотерическая составляющая произведений, под которой он подразумевает не столько слепое или полуосознанное повторение традиционных мифологем, образов и символов, «спящих» в коллективном бессознательном, сколько их осознанное употребление, в сущности, являющееся шифрованием автором собственного интеллектуального посыла, примером чему могут служить как «Божественная Комедия» Данте Алигьери, так и ряд других литературных творений, дискуссии вокруг которых не утихают столетиями – как то «Гаргантюа и Пантагрюэль» (1564) Франуса Рабле (1493-1553), сонеты Уильяма Шекспира (1564-1616), «Собор Парижской Богоматери» (1831) Виктора Гюго (1802-1885), романы Густава Майринка (1868-1932) и др.
Форма литературного произведения таким образом может становиться оболочкой для сокрытия и сохранения тех или иных метафизических истин, передаваемых символическим путем, и за внешними покровами открытых взору лишь посвященных, обладающих необходимыми ключами дешифрации. Основная «тема» этого четвертого уровня прочтения, подобно вершине пирамиды замыкающая все остальные, всегда соотносится, с одной стороны, с метафизическим описанием структуры реальности, макрокосма, а с другой – с инициатическим опытом посвященного, глубинной трансформацией микрокосма, примерами чему могут служить практически все традиционные мифологемы, присутствующие в культуре и искусстве, и так или иначе восходящие к своим эзотерическим прототипам, однако лишь в редких случаях употребляемые сознательно, и оттого не всегда напрямую наделенные собственно эзотерическим подтекстом. По аналогии, выводимой из геноновского различения «мистического» и «инициатического», мы можем сказать, что литератор может быть как пассивным восприемником некоторых культурных кодов, имплицитно содержащих в себе эзотерические основания, им в полной мере не улавливаемые, так и их активным «переводчиком», передающим на иносказательном, символическом языке известные ему опыт и истины. Второй случай и представляет главный интерес для традиционалистов, равно как и традиционалистский метод оказывается весьма продуктивным средством в руках литературных критиков, способных приподнять завесу над «всего лишь литературным» в произведении и распознать в нем более глубокий авторский посыл, с необходимостью не ограниченный сферой художественного и адресованный узкому кругу читателей, обладающих достаточными уровнем и опытом, чтобы видеть спрятанные ключи к дешифрации собственно метафизического подтекста.
Подход, предложенный Рене Геноном в «Эзотеризме Данте», лишен ограничивающего историцизма [4, с. 429], что связано с его обращением ко вневременному символико-мифологическому уровню культуры, что также говорит о его универсальности, незатрагиваемой хронологическими частностями и индивидуальными привнесениями, так как, в сущности, индивидуальное как партикулярное здесь подчинено высшему, сверхчеловеческому порядку. Этим также объясняется указанная традиционалистами универсальность всякого подлинно метафизического символизма, отражающего универсальный характер бытийных истин (макрокосма) и инициатического опыта (микрокосма), связанных друг с другом как обратные стороны медали. Многочисленные исследования Рене Генона [9], как и его учеников в области герменевтики, в свою очередь, наглядно демонстрируют горизонтальные связи, существующие между традициями различных рас и эпох, одинаково сохраняющими общие метафизические корни, основание коих полагается не только и не столько в исторических влияних и заимствованиях, сколько в прямом опыте взаимодействия с высшими онтологическими реальностями, служащими, в некотором смысле, единственным подлинным «вдохновением» всякого искусства и литературного творчества. Это означает, что традиционалистская методология оказывается приложимой не только к феноменам определенной культуры или эпохи, но ко всякому глубокому творчеству вообще, так как собственно эзотерическая составляющая, восходящая непосредственно к Традиции, всегда и принципиально универсальна, в какие бы внешние формы она не облекалась.
Здесь же стоит упомянуть и критику, которой некоторые авторы подвергают традиционалистский способ интерпретации художественного творчества, усматривая в нем «редукцию с противоположным знаком» [10, с. 378]. В частности, Мирча Элиаде в одном из своих интервью, отдавая должное ряду трудов Рене Генона, не соглашается с ним по части расстановки приоритетов и чрезмерного акцентирования эзотерической подкладки литературы в ущерб собственно поэтической, которая, по убеждению румынского исследователя, должна мыслиться не как вспомогательная, но сущностно самодостаточная, если уж речь идет о сфере искусства, а не чистой метафизики. Однако именно потому Мирча Элиаде оказывается в достаточной мере открытым и для современной западной культуры, усматривая в ней интересные примеры в равной степени художественного и эзотерического порядка, и таким образом смещая акценты на символизм, употребляемый спонтанно и неосознанно, тогда как консервативный Рене Генон жестко проводит черту между этими уровнями. На этом основании мы уже можем заметить и определенные ограничания, которые налагает на исследователя геноновский метод: с одной стороны, позволяя отчасти игнорировать социокультурные и исторические реалии, биографические факторы и пр., и в этом редуцируя предмет рассмотрения, приводя его к универсальной модели – он в равной же мере оказывается неприложимым ко всем без разбора произведениям, но лишь к тем, кои могут претендовать на особый «эзотерический статус», различаемый лишь особым «вооруженным» глазом.
Примером подобного анализа может, в частности, служить небезызвестный роман Виктора Гюго, который в интерпретации русского переводчика и традиционалиста Евгения Головина (1938-2010) [11] превращается из романтической истории в алхимическую аллегорию, в который персонажи произведения в силу своих говорящих имен, личных качеств и сюжетной роли ассоциируются с теми или иными этапами Opus Magnum и его ингредиентами. Такого рода игра с текстом и авторским замыслом, конечно же, в ряде случаев представляется довольно дискуссионной – критиков, следующих традиционалистскому методу, в случае отсутствия достаточных биографических оснований для его употребления (как то в отношении писателей, чье отношение к кругам эзотерического толка недоказано) можно обвинить в слишком вольном понимании образов и даже в придании тексту семантических уровней, которые ему в действительности несвойственны. В этом случае мы, однако же, можем вести речь о неосознанном заимствовании писателями и художниками традиционных мифологем, тогда как в случае авторов бесспорно мистических такой подход оказывается наиболее плодотворным. В XX в. к таковым следует в первую очередь зачислить австрийского романиста и практикующего оккультиста Густава Майринка, о котором сказано как о «мистике, интересующемся литературой» (но не наоборот) – и в отношении которого исключительно филологический инструментарий оказывается совершенно недостаточным. Отчасти это же касается и творчества Германа Гессе (1877-1962), чьи связи с эзотерическими кругами до сих пор не исследованы в полной мере, хотя здесь стоит отметить более основательный «литературный» ингредиент, расширяющий сферу работы ученого филолога, связи с чем мы также можем указать на особенности рецепции эзотерических и околоэзотерических текстов в среде оккультистов и литературных критиков, детальнее разобранные в работах украинского культуролога Екатерины Зори [12, с. 78].
Как бы то ни было, несмотря на видимые различия в подходах, оба взгляда на художественное произведение и его исток взаимодополняют друг друга, возвращая искусству его подлинную универсальность и неисчерпаемую полноту.
Литература:
1. Quinn W. The only Tradition / William Quinn. — Albany : State University of New York Press, 1997. — 390 p.
2. Генон Р. Кризис современного мира / Рене Генон. — М. : Эксмо, 2008. — 784 с.
3. Генон Р. Очерки о традиции и метафизике / Рене Генон. — СПб : Азбука-классика, 2010. — 320 с.
4. Генон Р. Эзотеризм Данте / Рене Генон // Царство количества и знамения времени. Очерки об индуизме. Эзотеризм Данте / Рене Генон. — М. : Беловодье, 2003. — С. 407—468.
5. Генон Р. Восточная метафизика / Рене Генон // Человек и его осуществление согласно Веданте. Восточная метафизика / Рене Генон. — М. : Беловодье, 2004. — С. 225—249.
6. Эвола Ю. Оседлать тигра / Юлиус Эвола. — СПб : Владимир Даль, 2005. — 512 с.
7. Генон Р. Царство количества и знамения времени / Рене Генон // Царство количества и знамения времени. Очерки об индуизме. Эзотеризм Данте / Рене Генон. — М. : Беловодье, 2003. — С. 7—302.
8. Ellwood R. The politics of myth : a study of C.G. Jung, Mircea Eliade, and Joseph Campbell / Robert Ellwood. — Albany : State University of New York Press, 1999. — 211 p.
9. Генон Р. Символы священной науки / Рене Генон. — М. : Беловодье, 2004. — 480 с.
10. Элиаде М. Жатва солнцеворота (1937—1960) / Мирча Элиаде // Посулы равноденствия. Мемуары (1907—1937). Жатва солнцеворота. Мемуары (1937—1960) / Мирча Элиаде. — М. : Критерион, 2008. — С. 281—432.
11. Головин Е. Это убьет то / Евгений Головин // Алхимия и Нотр-Дам де Пари / Титус Буркхарт, Виктор Гюго. — М. : Эннеагон Пресс, 2007. — С. 335—363.
12. Зоря Е. Роль художественной литературы в исследовании современной магии / Екатерина Зоря // Мистико-эзотерические движения в теории и практике. История. Психология. Философия. Вторая международная научная конференция. Санкт-Петербург, 23—24 октября 2008 г. — СПб : Русская христианская гуманитарная академия, 2009. — С. 75—84.
Аннотация:
В статье рассматривается методология интегрального традиционализма в качестве инструмента анализа мифа, искусства, литературы, выявления универсальных метафизических оснований культуры.
Ключевые слова:
интегральный традиционализм, метафизика, миф, Рене Генон.
Публикация:
Вышинский С. Универсальное в культуре и методологии традиционализма / Святослав Вышинский // Спадчына І.Я. Навуменкі і актуальныя праблемы літаратуразнаўства: Зборнік навуковых артыкулаў. — Гомель: ГДУ імя Ф. Скарыны, 2012. — С. 220—225.
© 2012
Додати коментар
Увійти через профіль