Максим Борозенец
Международное содружество в защиту Традиции «Intertraditionale»

1. По ту сторону глобального смешения

Касты, сословия, классы – сегодня эти четкие социальные расслоения считаются «пережитком прошлого», то есть тех эпох, когда общество предполагало внятную традиционную иерархию, воплощающую метафизические представления о структуре Мироздания в физических формах реальной власти. Всякая иерархия являет собой твердь, фундамент, статический Центр посреди хаотического движения, подтачивающего эту твердыню периферийными кругообразными волнами. Парадигма Модерна, как мы знаем, противопоставила себя всему традиционному и потому водрузила децентрализующие тенденции на знамя идеологии и методологии, провозгласив их естественными и, следовательно, истинными, а Центр – насилием над этой естественной истиной. Урчание голодного желудка предполагалось первичным по отношению к копошению мыслей – на службу этой догме была поставлена вся современная наука. Метафизика последовательно опровергалась материалистическими выводами, (причем наиболее серьезный удар был нанесен с тыла идеалистом Кантом), пока у власти окончательно не утвердилась система товаро-денежных отношений.

Процесс социальной модернизации, начатый светочами Возрождения, был применен на практике деятелями Просвещения. Периферизация была внедрена в государственные монархические системы, где она развернула агрессивную борьбу против «тирании Центра», и подтачивание иерархии вылилось в размывание границ каст и сословий до окончательного смешения всех и вся в единую массу. Этот процесс нашел свое логическое завершение в марксистской теории, провозглашавшей окончательное обобщение социальных различий. Но с завершением приходит и преодоление.

Что любопытно, как только в СССР был официально утвержден коммунистический режим и провозглашен триумф тотального равенства, за алыми советскими кулисами, на самом дне общества – в преступной среде, неожиданно образовался некий аналог традиционного общества с характерными кастами и сословиями. Сходство преступного мира с традиционной иерархией очевидно. Верхушка – это воры в законе, свято почитавшие заповеди (жрецы, брахманы). Их авторитет был непоколебим, им, безоружным, беспрекословно подчинялась вооруженная до зубов братва (воины, кшатрии). Структура преступного мира была зеркальным отражением советской действительности, так как социальное равенство тут же выявило, что «одни равнее других» - рабочие массы благоговели перед бонзами Компартии и представителями номенклатуры. Когда режим в конце концов рухнул в 1990-е годы, и начался кровавый передел власти, аналогичный процесс пошел и в недрах криминального мира. Самое интересное, что к концу 90-х новоиспеченная российская элита олигархов представляла из себя смесь выходцев из преступного мира и из номенклатурной системы – Капитал примирил былых антиподов и перемешал их в один класс.

Убийственные столкновения между ворами и бандитами, презревшими Закон, это классический конфликт между жреческой системой и воинской, которая рано или поздно восстает против «сакрального» посредством банального насилия. Как в фашистской Германии, так и в коммунистической России, после великих переворотов пророки-революционеры последовательно уничтожались «синархией новой централизации» – совместной бюрократией кшатриев и идеологов-брахманов. Жрец – власть статическая, тогда как певцы «вечной Революции» – это власть пророческая, а пророки, как известно, всегда были врагами жреческой касты и «вечного Застоя». Жрецы нацистской элиты и Компартии СССР идеологически легитимировали насилие своих кшатриев. Социализм и присущая этой системе номенклатурная бюрократия – это всегда внутреннее кшатрийство. Так как природа воина экстравертна, и открывается только перед лицом Врага, а в мирное время она обращается внутрь и превращается в полицию и тоталитарную бюрократию. Но когда застой становится безальтернативным, а власть жрецов – абсолютной, динамическая природа воина рано или поздно восстает (1).

Кризис СССР и выход из всемирной гонки в качестве флагмана коммунистической перспективы не остановил планетарного процесса тотального смешения, получившего ныне титул Глобализации. Разработчики мирового либерализма просто истрактовали марксизм как «ложный путь», который вел обратно к Традиции под прикрытием прогрессивных доктрин. Глобализация продолжает свое шествие по миру, превентивно ликвидируя потенциальные источники агрессии, которые могут препятствовать ее «мирной экспансии». Традиции и устои уникальных цивилизаций нивелируются западными гуманистическими принципами, провозглашенными как непоколебимый стандарт. Нам проповедуют благость смешения статусов, рас, полов, языков, религий, и призывают сублимировать агрессивную диалектику каких-либо различий в финансовую сферу бескровной конкуренции.

Но все ли так свободно, равно и по-братски в этой «антитрадиционной» системе? На какую схему она ориентируется и от какой традиции она отталкивается? Попробуем заглянуть в наше далекое индоевропейское прошлое и проследить развитие структуры традиционного общества.

2. Сакральная триада

Неважно на какую парадигму мы опираемся – традиционную или научно-материалистическую, первичным человеческим сообществом предполагается род, где все члены так или иначе связаны семейными узами. Быт охотников и собирателей сравним с эпохой после Грехопадения, когда человек интегрирован в круговорот Природы, ничем не отличимый от прочих существ. В рамках этого примитивного сообщества постепенно выделяются наиболее сильные – способные противостоять хищникам и валить крупные камни и деревья, а также наиболее умные – знающие секреты трав и грибов, фазы Луны и прочие признаки смены сезонов.

Но наступает принципиально новый период человеческого существования. По мнению традиционалистов, он грядет благодаря бережно хранимой памяти о Золотом веке, и неизбежной попытке воссоздать эти условия. По мнению материалистов, это логически обоснованный процесс на основе накопленного опыта, познания и открытия. Так или иначе, на каком-то этапе человек восстает против инерционного движения и переходит на оседлое существование. Разрабатывая земледелие и скотоводство, он стремится контролировать свои нужды, чтобы минимизировать зависимость от Природы, и тем самым утвердить свой самодостаточный мини-космос посреди естественного хаоса. Переходя на оседлый быт, диада сильных и умных выделяет новое функциональное сословие умелых и находчивых, и становится триадой, воплощением сакральной формулы индоевропейской метафизики.

Еще в начале ХХ века, путём сопоставления языкового материала и мифов различных индоевропейских народов, выдющийся мифолог Жорж Дюмезиль установил, что протоиндоевропейское общество функционально делилось на три сословия, и построил на этом постулате свою знаменитую «теорию трёх функций»:

1. жреческая (магико-юридическая; брахманы),
2. военная (военно-административная, кшатрии),
3. хозяйственная (земледельцы/скотоводы/ремесленники – вайшьи) (2)

Действительно, в традиционном индоевропейском символизме чисел «3» (тройка, троица, триада) занимает особое место как фундаментальная сакральная структура, то есть некая универсальная формула, на которой зиждится вся логика Мироздания. Следуя после «1» (монада, мужской архетип) и «2» (дуализм, женский архетип), Троица одновременно является и результатом их союза (1 + 2 = 3). В рамках гегельянской философии это выражено как: теза + антитеза = синтез, а в традиционной доктрине элементов: огонь + вода = воздух. Точно также и третье сословие является комбинацией качеств огня (смелость и воля кшатриев) и воды (проницательность и мудрость брахманов).

Не даром слово «культура» относится как к земледелию, так и к совокупности духовных ценностей. Секреты хозяйства постепенно формируют циклическое постижение мира, открытие тайн жизни, смерти и перерождения, воплощавшиеся в культивации земли. Уже на этой основе возникают завершенные языковые и мифологические системы. Более того, даже в современных индоевропейских языках многие метафизические понятия без труда прослеживаются в истоках, лежащих в хозяйственной сфере. Это, прежде всего слово «Господь», которым величались и продолжают величаться основные боги индоевропейцев – так, например, Баал/Ваал (букв. хозяин, владыка) изначально был богом плодородия у западных семитов. Само слово «господь» (господин, господарь, государь), обычно, вслед за М. Фасмером, возводится к лат. *hostipotis (хозяин; предоставляющий гостеприимство), но нам также кажется вероятным сближение с германским husbond (букв. хозяин дома, в англ. husband – муж). Хотя хозяйственной сути это не меняет.

Приведу еще один пример из исторической лингвистики (3). В праславянском языке есть два слова, обозначающие "божество". Это устаревшее ДИВ, и по-прежнему практикуемое БОГ. ДИВ, оставшееся ныне лишь в словах «диво», «дивиться», восходит к праиндоевропейскому *deiwos и означает букв. "ясное небо", и встречается почти во всех индоевропейских языках (4). И вдруг ДИВ вытесняется новым словом на периферию языка, где приобретает значение "демон", "бес". Это новое слово считается пришлым из скифо-иранских языков, так как отсутствует в балтийских языках, то есть, у ближайших родичей славян, и означает "добро", "благосостояние", "БОГатство". Все просто и ясно: "БОГатый" – подобен Богу, "БЕДный" – подобен Бесу (*bed-s).

Даже если предположить, что слово БОГ происходит от протоиндоевропейского *bhag- (дуб, бук), как считают некоторые исследователи, то мы отмечаем тот же принцип смещения сакрального от природного к хозяйственному – слово *bhag- было просто заимствовано у древопоклонников и наделено новым смыслом. Этот парадигмальный феномен «окультуривания верований» зафиксирован почти во всех классических мифологиях, где прежние боги стихий и Природы свергаются богами «нового поколения» – покровителями культуры и цивилизации, прикладной мудрости и сакральной власти (ср. Древнегреческих титанов и олимпийцев).

3. Сословие изгоев

Триада представляется идеальной структурой, которая, как это обосновывал еще Платон, чаще всего воплощается в неидеальном, искаженном образе, как и все вещи материального мира. Символ этого конструкта вложен в следующую за триадой тетраду, четверицу (5). «4» – это традиционно число формализации принципов, материализации, выраженное симметричным правильным квадратом, и соотносится с синтезом «1-2-3» в качестве анализа. В системе элементов это – Земля, противоположность Воздуха (Неба) и одновременно зона смешения элементов. Сквозь призму тетрады идеи воплощаются в формы, и они варьируются, множатся, дробятся, а качественное содержание переходит в количество.

Все это имеет прямое отношение к интересующей нас теме архаичной социологии. Все мифы, повествуя о Золотом веке, описывают его как некий Град, то есть как ограниченное замкнутое пространство, пребывающее в самодостаточном равновесии, абсолютном гомеостазе, Вечности. Но реальность, сменяющая Миф, открывает этому Абсолютному Центру просторы Периферии, лежащие за его стенами. Именно в этих кругах зарождается некое четвертое сословие, которое растет и крепнет за счет противопоставления себя Центру и его триаде. Это прежде всего члены социума, по тем или иным причинам покидающие его пределы –

1. Дальнобойщики (охотники-одиночки или добытчики каких-либо ресурсов), чье долгое пребывание вне общины так или иначе отчуждает их от коллектива и Закона («дремучий лес милее дома, и дикий зверь – один лишь друг»), и зарождает в них индивидуализм.

2. Путешественники-первопроходцы, чья профессия центробежна по определению. К этой группе принадлежат также и купцы, которые осуществляют товарно-денежные отношения с другими общинами. И здесь пребывание вдали от надзора жрецов и воинов побуждает их преследовать скорее собственные интересы, нежели общинные.

3. Преступники и маргиналы, изгнанные за пределы Града, и вынужденные существовать на Периферии.

Зачастую представители этих трех разных групп находят общий язык на одном основании – они питают неприязнь к Центру, его традициям и нравам, и одновременно дорожат своей свободой и индивидуализмом. Они чтят их как идеал, не отдавая себе отчета в том, что он всецело обусловлен отрицанием общины и Традиции. Со временем Периферия набирает силу и становится серьезным оппонентом Центру – ее лазутчики уже даже действуют в пределах общины, где под видом общих дел также преследуют собственные интересы. Центр провоцируется до тех пор, пока не вынуждается к ответному удару – так открывается новая страница человеческой истории, являющая бесконечную непримиримую борьбу Центра и Периферии.

Обратите внимание, что на место идеальной троичной модели приходит уже реальная дуальная, возвращающая членов общины в хаотическое состояние, предшествовашее оседлости. Эта двумерная, бинарно-оппозиционная логика Периферии поначалу воспринимается Центром только как «внешняя политика». Однако экспансия за пределы стен и вторжение в Периферию неизбежно преображает и сам Центр. Захваченные в плен обитатели Периферии постепенно формируют четвертое сословие уже в пределах Града, искажая сакральную троичную модель, и извращая сам быт общины. Это четвертое сословие – рабы, за счет кого представители трех саркальных сословий становятся эксплуататорами. Эксплуатация не знает границ, и потому провоцирует дальнейший экспансионизм, новый захват земель и рабов, увеличение хозяйства и умножение Капитала.

Взаимосвязь торговцев-собственников и рабов в рамках четвертого сословия очевидна. Рабовладение всегда было неотъемлемой частью наиболее развитых товаро-денежных систем. И в то же самое время, сам торговец является рабом собственного Капитала, ненасытному умножению которого он обязан служить.

Существующая по сей день в Индии кастовая система является как раз 4-частной, и понимается как классическая – с брахманами вверху, и шудрами (рабами) внизу. Цивилизация долины Инд образовалась как раз на основе экспансии в эти места белых ариев с Севера, которые поработили туземных дравидов и превратили их в покорное четвертое сословие под началом высшей Триады.

4. Попранный идеал брахмана Дюмезиля

Если у Дюмезиля тут же нашлись сторонники и поклонники его концепции, заложившие основы для целого направления в науке (структурализм), то подавляющее число академиков выступило с решительным протестом этому «архаичному идеалистическому подходу, подрывающему сам принцип материалистического метода». Особенно тяжелый удар по конструкциям Дюмезиля был нанесен индологом Я. Гондой, который установил, что первоначально в ведийском обществе основной массе производителей противостояла единая элита, которая лишь впоследствии разделилась на брахманов и кшатриев (6). Целый ряд исследователей древнейших текстов индоариев доказывает, что классическая четырехварновая система выводится не из троичной, а из более архаичной двоичной системы, состоящей из аrуаvаrna ("варна ариев") и dasavarna ("варна дасов" - враждебные ариям автохтонные протодравидские племена Индостана).

Претензии брахманов и магов на верховную власть хорошо известны, в конце концов философские концепции и государственные модели разрабатывают именно они. Как отмечает академик А.П. Медведев (7), «в реальной же истории ни в Индии, ни в Иране в древности не было подлинно "теократических обществ". Как правило, эти общества возглавляли "цари" — представители второго сословия "кшатриев" или "колесничих". Разумеется, "цари" древних индоевропейских народов также выполняли определенные сакральные функции (rex sacrorum), особенно во время ежегодных праздничных ритуалов. Но все-таки основными их функциями были военная и управленческая, причем последняя в самом узком значении этого слова — "в проведении прямого пути"» (8). То же самое можно сказать о других, более поздних примерах теократий, где жреческая власть выполняла функцию легитимации царя и прочей аристократии, и потому была предметом спекуляции (напр. Ватикан и европейские феодалы).

Дюмезиль нередко привлекал "Государство" Платона в качестве свидетельства тернарного архетипа в эллинской государственной мысли. Как мы знаем, великий мыслитель видел оптимальное государство следующим образом: во главе государства стоят "правители-философы"; его охраняют "воины-стражи"; и тех и других кормят "трудящиеся" — земледельцы, ремесленники и прочие. Однако, множество достоверных источников свидетельствуют о принципиально иной социальной структуре полиса. "Государство" Платона, по видимому, представляет из себя лишь философскую конструкцию, которая в последствии легла в основу целого жанра утопии. Очевидно, что Платон исходил не из реалий современного ему полиса, но из таинственных сведений о древнем далеком Граде, с которыми он мог ознакомиться во время путешествия в Египет. Предание об Атлантиде – из той же серии, но это уже совсем другая история.

В конце концов, под давлением критики Дюмезиль вынужден был признать, что "троичная идеология не обязательно сопровождалась в жизни реальным трехчленным делением этого общества по индийской модели, напротив, там, где ее констатируют, она, возможно, являлась (а может быть, была всегда) лишь идеалом" (9). В последних своих работах Дюмезиль считал достоверным троичное деление индоевропейского социума только до времени его распада. По его мнению, индоевропейцы растеряли свою стратификацию из-за экспансии и неизбежного взаимодействия с субстратами, сохраняя в резко изменившихся условиях ее идеальный образ как Традицию, «Архе».

Финальное смирение Дюмезиля перед доводами адептов материалистической науки предсталяется нам более чем символическим, воплощающим в полной мере zeitgeist эпохи. Французский структуралист навсегда останется в истории как «брахман от науки», в одном ряду великих светочей, таких как Леви-Строс, Юнг, Ницше, Элиаде, Толкиен, продлевающих золотую цепь Традиции сквозь дискурсы и симулякры современности.

5. Южные открытия Тура Хейердала

Необходимо упомянуть еще одного выдающегося мифотворца науки, великого норвежца Тура Хейердала, неутомимого поборника индоевропейского Мифа. В 1988 г. знаменитый путешественник в своей книге «Аку-Аку: секрет острова Пасхи» (10), изложил удивительные факты, касающиеся истории острова и предков населяющих его людей. К сожалению, этот материал большинством историков признан не был, главным образом, в силу его «расовой окраски».

В своей книге Хейердал пишет, что правящая по сей день на острове династия зовется «длинноухие» и имеет весьма высокий процент рыжеволосых, светлокожих и узконосых людей, в отличие от остальных островитян, большей частью смуглых, плосконосых и черноволосых. Эта династия является потомками приплывших на остров в древности белых мореходов, носивших тяжелые серьги, вследствие чего у них удлинялись мочки ушей. Согласно устной традиции, эти пришельцы во главе со своим вождем Хоту Матуа основали здесь государство. Мобилизовав все туземное население, они развернули грандиозное строительство: строили каменные дома и высекали знаменитые каменные статуи «по своему облику и подобию», то есть с длинными ушами и узкими носами. Согласно легендам, «длинноухие» были энергичными людьми, обуреваемыми постоянной жаждой к созиданию, что было непонятно аборигенам, привыкшим к неспешному размеренному существованию, и само собой, вызывало у них ненависть и зависть.

Тур Хейердал продолжает: «Последняя идея «длинноухих» состояла в том, чтобы очистить весь остров Пасхи от раскиданных по всей его поверхности огромных валунов, чтобы сделать всю землю острова пригодной для земледелия. Эту работу начали с плато Пойке (Poike), расположенном на выступающем в океан мысе в восточной части острова. «Короткоухих» заставили перетаскивать все отдельно лежащие валуны к краю плато и скидывать их в океан. Именно поэтому сегодня на травяном ковре плато Пойке нет ни одного крупного валуна, в то время как остальная часть острова покрыта черными и красными скальными обломками и окаменевшими кусками лавы. Наконец, терпение короткоухих лопнуло. Они устали таскать камни для длинноухих пришельцев и подняли восстание» (11). В результате «белые эксплуататоры» были уничтожены, и только одного из них, Оророину, пощадили, и его род не пресекся и по сей день. После этой войны коренные жители опрокинули большинство длинноухих статуй, однако некоторые из них оказались им «не по зубам» и стоят до сих пор. Многие статуи острова Пасхи имели, а некоторые имеют и по сей день, отдельные, выполненные из красного камня верхние блоки, имитирующие рыжие волосы белых пришельцев.

Откуда же приплыли на остров Пасхи рыжеволосые люди? Хейердал исследовал окружающие земли и обнаружил признаки расового смешения среди населения Маркизовых островов, расположенных рядом с островом Пасхи. Он также изучил испанские хроники 16 века, времен испанского завоевания Южной Америки, в которых содержались сведения о том, что среди темноволосых в общей массе инков встречались и рыжеволосые, которые, по преданию, были последними потомками виракочей - обожествленных индейцами белых бородатых людей, на кого были похожи сами испанцы.

Хейердал продолжает, что «Согласно главной легенде инков, до основания их империи солнечный бог Кон-Тики Виракоча (Con-Ticci Viracocha) покинул свое царство на территории современного Перу и со всеми своими подданными уплыл в Тихий океан. Когда испанцы достигли высокогорного озера Титикака в Андах, они обнаружили руины самого большого древнего города во всей Южной Америке – Тиагуанако. Их взорам предстала гора, поверхность которой была превращена в ступенчатую пирамиду. На ее огромных ступенях располагались сооружения из огромных каменных блоков, тщательно обработанных и подогнанных друг к другу, а также множество высоких человеческих статуй. Они спросили индейцев, что за народ оставил эти впечатляющие руины. Как сообщает известный хроникер Циеза де Леон, индейцы ответили, что город был основан задолго до возникновения империи инков. И построили его белые и бородатые люди, похожие на самих испанцев. Белые люди в конце концов покинули город и ушли со своим вождем Кон-Тики Виракоча сначала к городу Куско, а затем уплыли в Тихий океан. Инки дали им имя «виракоча», что означает «морская пена», имея ввиду белый цвет их кожи и то, что они исчезли так же быстро, как исчезает пена на гребне морской волны. В испанских хрониках сообщается, что правящие семьи инков называли себя «орейонами» (orejones), т.е. «длинноухими», в отличие от своих подданных. Пизарро пишет что именно эти «длинноухие» и были более светлокожими» (12).

6. Деградация холизма в тоталитаризм

Академическая наука, базирующаяся на материалистических принципах, властна рассматривать историю только в оптике бинарной оппозиции, только как процесс бесконечной непримиримой диалектики. Да – предки индоиранцев издревле были прежде всего скотоводами, и подвижный образ их жизни плохо совместим со строгой социальной и узкой профессиональной специализацией. Но даже если «скотоводческое хозяйство степей с его традиционной мобильной неурбанистической культурой не создавало необходимых экономических и бытовых предпосылок для существования многочисленных замкнутых сословий» (13), то что же несли с собой все эти индоевропейские народы вдоль и поперек степей Евразии, и еще дальше, через океаны и континенты? Какую благую весть они несли темному Югу, что за святую цель они преследовали как итог вынужденной миграции или экспансии? Причиной и целью переселения индоевропейцев всегда был определенный «Сакральный Центр», образ которого они трепетно несли с собой, чтобы воссоздать в новых условиях. Только от имени этого Центра, Мифа, Идеала они противопоставляли себя враждебной Периферии, столь равнодушной к прекрасному и великому. Только обладая внятными представлениями о строении Космоса они бросали вызов Хаосу, страдали, боролись и умирали.

Большую часть белых героев ждала смерть более жестокая – они растворялись в периферийных массах местных туземцев, и предавали светлый идеал во имя низких и пошлых страстей, дарующий им легкую власть и быструю наживу. Их отчужденные от Мифа потомки наследовали лишь внешние величественные формы предков, неизбежно утрачивая ту глубокую суть, которая лежала в их основе. Пытаясь кое-как постичь наследие прошлого, сменяющиеся поколения наделяли скорлупы новым смыслом, что зачастую принимало чудовищный облик, ибо карлик, вскарабкавшийся на трон, не вырастает в Царя. Так и сложившаяся впоследствии на руинах белого Града империя Инка, столь ужаснувшая испанцев своими кровавыми жертвоприношениями, вряд ли является полноценным продолжением полузабытой в Андах Традиции.

Наконец, вспомним гуманистические мифы о Золотом веке, уже пропущенные через призму рационализма, и в который раз поймаем себя на мысли, какие жуткие тоталитарные формы приобретает примордиальный холизм, изложенный холодным рассудком. «Город Солнца» – это словосочетание у современных людей как правило вызывает ассоциации с одноименным утопическим произведением Т. Кампанеллы 1602 г. В книге описано идеальное государство с идеальным обществом, представление о котором у итальянского монаха-рационалиста всецело отвечало духу Нового времени, с его верой в добродетель человеческой логики. Идея социального равенства как естественного развития человеческого общежития доведена у Кампанеллы до крайности – «счастливые» жители города Солнца в одинаковых одеждах, с общими женами в общих домах функционируют как марионетки, как винтики производственно-потребительской системы. За власть же в Городе Солнца отвечает священник и философ в одном лице, этот «великий неприкасаемый Часовщик» в высоком замке, наслаждающийся безупречной работой подопечной ему системы. «Политический строй города Солнца можно охарактеризовать как своеобразную интеллектуальную олигархию при формальной демократии» – пишет сам автор (14).

Кампанелла был одним из множества «прогрессивных» мечтателей, которые как на конвейере выехали из рационально скроенной машины Просвещения, и каждый из них видел бытие как проект, вполне охватимый извилинами мозга. Началась эпоха бесконечных революций, реформаций, модернизаций, где каждый романтик-индивидуалист пытался строить свой Город Солнца в своей собственной периферии, корректируя представление о нем до неузнаваемости. Пожалуй, одним из самых ярких примеров будет камбоджийский диктатор Пол Пот. «Пол Пот» – партийный псевдоним Салота Сара, и является сокращением от французского «politique potentielle». Прогрессивные идеи «потенциальной политики» он и привез из Франции, где получил высшее образование (15), в родную Камбоджу, и тут же начал воплощать их в жизнь. Партизанская война «красных кхмеров» под предводительством Пол Пота превратилась в режим жесточайшего террора, уничтоживший за 3,5 года более 2 миллионов человек (26% населения страны), оставив лишь покорных крестьян на рисовых полях.

7. Археократия – социальная структура Золотого Века

Из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы:

• В основе мировоззрения индоевропейцев (и глубже, бореалов) лежит некий троичный код, как один из наиболее глубинных архетипов. Воспринимая его не иначе как ключ к тайнам Мироздания, как сакральный идеал и матрицу всеобъемлющего Мифа, в какие бы различные формы он не воплощался, наши предки несли знание о нем по всему свету, неутомимо пытаясь воплотить этот идеал в реальность, то есть воссоздать «Золотой Век», который лежит в основе индоевропейского мифа.

• Будучи проецированным на общество, троичный код предполагает устроение абсолютного социума, где потенциальное отождествляется с актуальным, а идеальное с реальным. Однако, история свидетельствует, что бореальные вестники Троицы повсеместно встречали племена, которые не разделяли их идеал, и таким образом представляли собой периферию Мифа (anathema – букв. «вне темы», современным языком «offtopic»). Абсолютный Центр неибежно вовлекается в диалектику противостояния Центра и Периферии, Космоса и Хаоса, которая живет в рамках бинарной логики.

• Внутренний сакральный баланс Троицы пытается защитить себя от поползновений Периферии и ее агрессивной децентрализации, и вступает во внешнее дуалистическое противостояние, которое и составляет суть всемирной истории. Но внешняя борьба неизбежно проникает и во внутренний круг, искажая трочиную систему изнутри. Так, по нашему мнению, четверичная система является более поздней разработкой и представляет из себя Центр (Триада) + Периферия (четвертая величина) = Ойкумена (Мир).

• Четверичная система легко деградирует до уровня примитивного дуализма: Центр против Периферии, элита против масс, черное против белого. Именно это и представляет из себя современный мир, все центры которого насильно периферизированы под эгидой Глобализации и лозунгами о «естественной свободе». Но посреди этой якобы ровной плоскости, пребывающей в иллюзии всеобщего равенства, невидимой глыбой зиждится транснациональная элита, все различия которой нивелированы силой Капитала.

• С точки зрения тринитарного сознания дуализм является «дурной бесконечностью», которая разрешается только в Троице, то есть через синтез противоположностей, который одновременно является и преодолением их («новый тезис»). Вслед за великими индоевропейскими мифографами и философами мы считаем такую троичную модель идеальной, а ее проекцию в социальную сферу – архетипической. Мы называем такую форму организации общества Археократией.

Что представляет из себя Археократия? «Архе» – емкое философское понятие, обозначающее по-гречески «начало, первопринцип, сакральный исток» (16). Наиболее полное осмысление «архе» получает в рамках милетской школы (Фалес, Анаксимандр, Анаксимен), которые объясняют его «раскрытием триады»: тезис → антитезис → синтез (архе определённое → неопределённое → и определённое, и неопределённое). Тысячелетия спустя эту концепцию, уже в рамках классической немецкой философии, озвучит Гегель, а за ним и Маркс. Таким образом, под Археократией мы понимаем идеальное общество, понимаемое как прямая проекция Архе (Первопринципа), где власть – сакрально имманентная, потому как символизирует Архе.

Археократию можно трактовать как «структурированная анархия», где самоорганизация коллектива осуществляется в полном соответствии с раскрытием Архе. В таком обществе еще нет четкого разделения на сословия, а есть лишь распределение трех кардинальных функций в соответствии с текущей ситацией. Таким образом, еще нет власти как постулирования различия между субъектом и объектом, что появлется только в противостоянии Центра и Периферии. Археократия - это радикальная субъективная власть, где каждый член общины - носитель Закона и Мифа, и полноправный гражданин Абсолютного Центра.

Всякая анархия – это, прежде всего, протест против отчуждения Закона от его носителя в паразитическую систему, которая лишает власть сакральной легитимности и в определенный момент вынуждает личность противостоять ей во имя ресакрализации. Анархия, понимаемая часто как «безвластие», на самом деле отвергает власть внешнюю, насильственную, но никоим образом не отменяет сам принцип власти – например, власти разума, власти морали, власти любви, наконец, власти Мифа, и тем самым сближается с нашей концепцией Археократии, которая понимается как отождествление внутренней, личной власти с властью внешней, общинной, а также постулирование актуальной власти как прямой проекции абсолютной потенциальности Архе.

Таким образом, в самом термине «Археократия» заложена изначальная взаимосвязь «архе» (принципа) и «кратии» (власти). Это по сути и есть Золотой Век, где еще нет никаких договоров с богами (это уже продукт дифференциации и отчуждения), а есть только прямое отражение Небесного Порядка в формах реальной власти и социоструктуры, то есть «бытие в Боге». Каждый житель общины – действующее лицо Мифа и со-творец этой истории. Далее, при экспансии общины и ее неизбежном отчуждении и расслоении, «архе» постепенно перетекает в «кратию», пока окончательно не закрепляется в формах административной власти.

8. Биполярное жречество как основа археократической спирали

Археократия постулирует общину как живой организм, где в идеале каждая клетка является носителем власти – общего закона и личной ответственности. В общине высшим органом власти является народное собрание, регламентируемое старейшинами. Старейшины естественным образом занимают особое положение в предполагаемом археократическом социуме. Их группа сплачивается на основании накопленного знания, с позиций которого координируются действия общины. Совет старейшин – это прототип жреческой власти, не подавляющей, но примиряющей естественное соперничество доблести и силы (воины) с умением и смекалкой (хозяйственники). Жречество являет собой вертикаль, соединяющую общину с Первопринципом, в то время как власть Капитала и власть Насилия – горизонтальны, экспансивны. Под Первопринципом мы понимаем комплекс метафизических представлений той или иной общины, воплощениями которых являются культурные и социальные ценности.

Жрец – это почетный пассажир колесницы Силы или ладьи Богатства. Напомню, что наши индоевропейские предки изображали Солнце в колеснице (на коне) в весенней половине года, а вот в точке Купалы Солярный Герой пересаживается на ладью (рыбу), чтобы плыть по бескрайним водам сумеречной (осенней) стороны. Есть время собирать камни, и есть время разбрасывать камни. Жрец обязан четко соблюдать фазы цикла и смену времен. Если он остается слишком долго в колеснице, его охватывает военная страсть, и забываясь в теократической экспансии, он сам становится кшатрием. То же самое, если жрец остается долго в ладье – его Слово неизбежно конвертируется в количество, и жажда наживы отдаляет его от вышней Истины.

Однако, помимо противовеса интересов воинов и собственников, есть и другой фактор, балансирующий жреческую власть. При ближайшем рассмотрении оказывается, что сама природа вертикального сословия – двояка, и эти полюсы можно назвать белое жречество и черное жречество, являющиеся архетипами священника и пророка. Белое жречество представляет из себя власть явную, утвержденную, институализированную, консервативную, которая покоится на троне во славе и благодати. Ее функция – соблюдение status-quo в виде обрядов и символов. Черное жречество представляет из себя власть тайную, стихийную, нон-конформистскую, революционную, которая глаголет устами юродивого на базарной площади, бунтаря, одержимого видением грядущего, и даже случайного человека, на которого пал перст судьбы. Миссия пророка – преодоление инерции через неудержимую энергию, питающую ход колеса истории. В онтологической сфере белое жречество можно сравнить со стариком (мудрым старейшиной), а черное – с ребенком, в неразумных шалостях которого открывается сверхразумность Архе. Между этими полюсами и помещено «взрослое серьезное общество» со своими устоями и проблемами. Между этими полюсами разворачивались социальные реалии и в СССР, который закончился в символическом смешении белого жречества (партноменклатура) и черного (воровской мир) на основе Капитала.

Сочетание функций священника и пророка, статической сферы и динамической линии, обуславливает полноценное служение Традиции, природа которой представляется нам в форме спирали. Нарушение этого баланса приводит к искажению сакральной модели. Мы уже упоминали в первой главе о судьбах революционеров великих переломов начала ХХ века. Вся история испещрена примерами того, как институализированная религия, наука, политика и прочие сферы жречества пытаются огородить себя от пророков, гениев и прочих возмутителей спокойствия. При этом, бросая силы на охрану границ своих сфер, они перестают уделять внимание самой сути своей сферы, и она неминуемо формализуется, отчуждается, деградирует. Таким образом, диалектический принцип Центра и Периферии заложен в самом сердце общины и представляет собой единую жреческую ось, на которой зиждится Археократия. Только гармоничный баланс биполярного жречества может обеспечить стабильность триединой структуры археократической общины, которая в свою очередь не позволяет этой диалектике хлынуть за грани Триады, чтобы потопить всех и вся в «дурной бесконечности».

9. Псевдосословные бинеры Глобализации

Таким образом, мы выяснили, что в индоевропейском представлении для полноценного Центра необходимо три составляющие, которые играют полноправные роли в рамках сакральной Триады, которая в свою очередь является проекцией Архе (Первопринципа). Здесь обозначена также наша позиция по отношению к «синархии», которая имеет четкую историческую коннотацию. Это совластие воинов и жрецов, возникавшее в различные эпохи у разнообразных культур и цивилизаций (наиболее известный – Византия), при ближайшем рассмотрении оказывается жреческо-воинским реваншем на «неолитическую революцию», то есть подъем власти собственников. Рождение парадигмы Модерна явилось массовой контратакой третьего сословия, реакцией на тянувшуюся сквозь Средневековье власть феодалов и монархов с одной стороны, и католической церкви – с другой. Любопытно, что в современном мире теней и симулякров эта модель, в характерном для Модерна отзеркаленном виде, воплотилась в бинер науки (десакрализованной Церкви) и торговли (заклятых врагов военной власти).

Всё указывает на то, что изначальная модель власти – троична, где экспансионизм насилия воинов и противостоящий ему, такой же центробежный, капитал собственников примиряются и администрируются вертикальной властью жрецов, которая в свою очередь напрямую зависит от защиты воинов и ресурсов собственников. Удаление любой составляющей из этой модели заставляет власть функционировать по законам ее бинарной логики, что в конце концов превращает любой Центр в Периферию. Торговцы, как ревнители абсолютной Периферии, будут любыми способами противостоять археократическим образованиям в лоне глобализованного мира, и время от времени пользоваться услугами тех или иных сословий, сталкивая их лбами с другими сословиями в рамках своей планетарной шахматной доски. Рассмотрим различные варианты этих бинеров, функциональных конструктов периферизированного мира.

1. Торговцы + жрецы. Этот вариант рисует нам постиндустриальное будущее в стиле киберпанк, как технократическую (анти)утопию, где разменной монетой становится чистая информация. Новая отрасль свободного рынка стихийно заполняется технологиями, позволяющими закачивать информацию в мозг уже без посредничества машины, и постоянно пребывать «онлайн» в тотальном гиперинтернете - Ноосфере. Логическая цепочка отчуждения очевидна: Капитал > Интернет > Ноосфера.

2. Торговцы + воины. Миру освобожденной информации естественно противостоит мир контролируемых энергоресурсов. Это наследная сфера сословия воинов, где нефть и газ, электричество и лазер – суть формы архетипического Огня. В эпоху стирающей все границы Глобализации попытка сохранить Государство как политическую величину с кшатриями у рычагов власти неизбежно приведет к государственной монополии на добычу природных ископаемых.

3. Торговцы + производители. Именно этот вариант наиболее успешен сегодня в образе «Большой Двойки» – США и Китая. Экономика этих стран глубоко взаимосвязана и является гегемоном мирового рынка. Китаю выгодны США как "злая собака", принимающая на себя все проклятия мира, как некий ледокол, бесцеремонно врубающийся в континенты и цивилизации, распространяя китайскую продукцию. Для США, в свою очередь, Китай – это мощный фундамент всех их игр и стратегий. Еще выдающийся советский писатель и мыслитель Иван Ефремов предвидел возможную антиутопию будущего (планета Торманс в романе «Час Быка») как тандем "акульего капитализма" и "муравьиного социализма". Кажется, это пророчество уже становится реальностью. Мы настолько интегрированы в конвейер потребления, что уже давно воспринимаем ту самую «дурную бесконечность» Периферии как истинную матрицу Мироздания. Но стоит нам на миг закрыть глаза от зомбирующей рекламы и вдруг расхотеть выбрасывать вполне функционирующий холодильник, чтобы приобрести такой же, но с новым прибамбасом, как весь этот глобальный иллюзорный супермаркет рухнет как карточная пирамида.

10. Колокол Последней Империи

Как мы знаем, ХХ век представил на суд истории различные проекты противостояния либеральной периферизации, обещавшие разорвать порочный круг «дурной бесконечности» и вернуть человечество в Золотой Век. Первая Мировая война должна была положить конец всем войнам, но на деле послужила предисловием ко Второй Мировой, еще более кровавой. Мировая Революция планировала преобразить весь мир в утопию равенства и справедливости, а Третий Рейх намеревался объединить народы и государства в абсолютную Империю – эти колоссальные идеологии схлестнулись как Сцилла и Харибда, и мало кому удалось выйти живым по ту сторону их столкновения. Периферия снова не позволила интегрировать себя в предвечный гомеостаз, и на каком-то этапе идеал бореальной Традиции в который раз обернулся прикрытием личных интересов и оправданием насилия.

Осуществима ли вообще окончательная утопия или же идеальный образ так и будет искажаться в нечто совершенно противоположное по мере его воплощения в жизнь, словно наказывая человека за его самонадеянность, пока наконец беспощадная волна не смоет очередное вавилонское столпотворение из зыбкого песка? Но если Империи суждено быть, то какое пространство должны очерчивать границы этой идеальной, последней Империи? Какая сила удержит эти границы и какая власть определит их? Наконец, какие люди будут населять эту древнюю сказку, ставшую необратимой былью? Будут ли они довольны сохранением баланса в своей общине, или же неудержимая сила преступления границы вновь сподвигнет их уподобиться первопредку, сорвавшему роковое яблоко? И снова – исход, центробежность, экспансия, инерция, и возвращение в ту самую «дурную бесконечность»...

Мы полагаем, что Империя как власть, вынесенная в Абсолютный Объект, не может быть ничем иным, кроме как беспощадной системой подавления и одновременно залогом порождения индивидуального хаоса. Образ такой антиутопии будущего уже неоднократно описан в мировой литературе, и один из наиболее тревожных прогнозов такой «Империи» дан в одноименной книге А. Негри и М. Хардта (17).

Мы считаем, что истинная Империя должна раскрыться в душе как осознание непрерываемой связи с Первопринципом, как первый шаг на пути Вечного Возвращения. Этот свет заполнит экзистенциальную пустоту современного человека, растворенного в безликих массах, и сделает его жизненный путь ясным и исполненным высшего смысла. Археократия начинается с глубокого субъективного осознания власти как личной ответственности, первопричины и священной цели. С утверждения Центра, противостоящего Периферии с ее иллюзорным «освобождением». Именно поэтому наши индоевропейские предки традиционно закладывали новое поселение, начиная от столба или древа как символа Центра, визуализации взаимосвязи с Первопринципом.

С разочарования, то есть расколдовывания Мифа, начинается история современной цивилизации, разменявшей все святое и бесценное на блестящие побрякушки, которые можно потрогать пальцами. Десакрализация – наша плата за сомнительное познание, что Центр Мира – это просто шест, воткнутый в землю теми, кто преследует свои личные интересы. Мы уже почти достигли крайней точки отчуждения, как вдруг осознали, что нашей целью может быть только то, что мы однажды утратили. Наша потребность в чем-то, чего не может дать мир штампованных форм и уцененных ценностей, сегодня очевидна как никогда. Что может быть более естественным, чем потребность души и разума в высшем светоче, несоизмеримо большем частной конечной жизни? Искусственным же процессом нам представляется раскатывание масс по планете ненавязчивой политкорректной скалкой и усыпание всех и вся через вкрадчивый оракул телевизора. Мы считаем, что единственный способ преодолеть Глобализацию – это, не входя с ней в открытый конфликт, прорастать сквозь нее глобальной сетью археократических общин, самодостаточных и связанных друг с другом. Пусть эта внешне децентрализованная сеть централизуется самим Первопринципом, Традицией, которая явлена в различных мифах и метафизических концепциях, лежащих в основе каждой отдельной общины и в сердцах ее обитателей. Такая сеть являет собой живой организм, где все уровни культур и цивилизаций взаимосвязаны в единое целое – от пасторальных индейских племен до городских высокотехнологических сект. Эта сеть лежит поверх как Государства, границы которого определяются насилием воинов, так и транснациональных корпораций, где границы стираются потопом Капитала.

Мы провозглашаем последнюю Империю как священную власть, растущую ввысь изнутри каждого, осознавшего потребность в этом. Эта высшая власть, Археократия, постулирует закон Традиции, нашей непрерываемой связи с Первопринципом, столь очевидной тем, кто еще способен видеть по ту сторону экранов. Кто волен очнуться от иллюзии, какой бы комфортной она не была. Кто дерзнет заявить свое право на воссоединение с Центром. На вечное возвращение в Золотой Век.

Примечания:

1. Великий традиционалист Р. Генон называл это «Контринициацией кшатриев», которая положила конец Золотому веку. 
2. По мнению Дюмезиля, троичная социальная структура индоевропейцев находила не только прямое отражение в их древнейших текстах, но пронизывала все стороны общества, включая культуру. Опосредованно она проявлялась в идеологии различных индоевропейских народов. В религии — это триады богов типа римских Юпитера, Марса, Квирина, воплощавших три основные социальные функции: соответственно магико-юридическую, военную и производительную: в культовой практике — иерархия трех священных огней; в этике — иерархия трех высших нравственных ценностей типа индийских "дхарма", "арта", "кама"; в мифологии — различные тернарные структуры, триады божественных даров-реликвий типа скифских плуга-ярма, секиры и чаши; в эпосе — истории состязания трех братьев, трех родов; в социальной цветовой символике (одеяния жрецов белого цвета, воинов — красного, трудящихся — черного или синего) и т.п.
3. В.В. Мартынов "Язык в пространстве и времени", М. УРСС 2004, С. 49-50.
4. *deiwos: санск. deva, авест. daеva, лит. dievas, латыш. dievs, прусс. deiws, лат. deus, оск. diúveí, умбр. di, галл. D?vona, греч. theos, фриг. tios, камв. di, англ. Tiw/Tuesday, герм. Ziu/--, сканд. Týr, гот. Tyz, валл. duw, ирл. día/día, лик. ziw, лув. tiwat-, лид. Divi-, пал. tiyaz, арм. tiv/--/--.
5. В китайском языке, например, числительное «четыре» и глагол «умирать» являются омофонами, а в Японии и Корее эти слова были заимствованы из китайского. Автомобильные номера, заканчивающиеся на 4, запрещены в Пекине как несчастливые. В гостиницах и больницах Китая, Японии и Кореи редко бывают 4-е этажи ввиду тетрафобии — боязни числа 4.
6. J. Gоnda ”Triads in the Veda”, Amsterdam, 1976.
7. А.П. Медведев «В поисках древнейших социальных структур индоевропейцев» (к 100-летию Ж. Дюмезиля) // Вестник ВГУ. Серия 1, Гуманитарные науки. 1997. № 2. С. 99-113.
8. Э. Бенвенист «Словарь индоевропейских социальных терминов» М., 1995. С. 191, 256.
9. G. Dumezil ”Mythe et epopee” P., 1968. P. 15.
10. T. Heyerdahl "Aku-Aku: The Secret of Easter Island", George Allen & Unwin, London, 1988.
11. Указ. соч. стр. 122-123.
12. Одной из наиболее известных древних загадок Южной Америки являются гигантские рисунки долины Наска в Перу, датированные примерно 500 г. до н.э. Рисунки, многие из которых видны лишь с высоты птичьего полета, обычно приписываются «индейцам долины Наска». Что же на самом деле? В провинции Паракас было обнаружено крупное захоронение с хорошо сохранившимися телами представителей высшего сословия и жрецов – около 400 мумий. Почти все они были европеодиами с превалирующим рыжим цветом волос. Эти древнейшие белые люди Центральной и Южной Америки послужили прообразом индейских легенд о Кетцалькоатле и других светлокожих богах, приплывших из-за океана.
13. А.П. Медведев «В поисках древнейших социальных структур индоевропейцев» (к 100-летию Ж. Дюмезиля) // Вестник ВГУ. Серия 1, Гуманитарные науки. 1997. № 2. С. 99-113.
14. Т. Кампанелла. «Город Солнца», "Утопический роман XVII-XVIII в.в." М. 1971, стр. 41-140.
15. «Чувствительный и робкий профессор, влюбленный во французскую поэзию и почитаемый студентами, пылкий пропагандист революции (таким его описывают все очевидцы с 50-х до 80-х годов) был на самом деле воплощением двуличия: придя к власти, он швырнул в застенки самых старых своих революционных соратников, считавшихся его близкими друзьями, не отвечал на их умоляющие письма, приказал жестоко их пытать, а потом казнить; говорят, он даже принял личное участие в их казни» — Марголен Ж.-Л. Камбоджа: в стране немыслимых преступлений // Черная книга коммунизма. — М., 2001. — С. 582.
16. Архэ (греч. αρχη — начало, принцип) в досократовской древнегреческой философии — первооснова, первовещество, первоэлемент, из которого состоит мир. Древнегреческие философы пердполагали различные субстанции в роли проекции первопринципа:
* Фалес: Архэ — вода (как самая «бесформенная» материя, стихия).
* Анаксимандр: Архэ — апейрон (греч. απειρον — беспредельное или неопределённое) — первостихия, не являющаяся какой-то определённой вещью (даже «водой»!), «никакая» сама по себе, но порождающая четыре стихии и целый мир определённых вещей.
* Анаксимен: Архэ — «неопределённый воздух» (греч. αηρ απειρος — аэр (или айрос) апейрос), первооснова, одновременно неопределённая и определённая (определённая в качестве «воздуха» — поскольку он есть «пустота», разделяющая вещи, а кроме того источник жизни, дыхания). Концепт возник как попытка объяснить противоречие: первооснова не должна быть чем-то определённым, чтобы из неё могло произойти всё (ведь разные вещи имеют разные определённости, часто противоположные друг другу, например холодное и горячее), но чтобы из чего-то могло возникнуть нечто определённое, в этом чём-то уже должна быть какая-то своя определённость. 
* Пифагор: Архэ — число (как нечто совершенно нематериальное, но задающее порядок в природе, постигаемый в математике и — как сказали бы современные учёные — в физике).
* Гераклит: Архэ — огонь (как самая «тонкая» и «живая» стихия). Впрочем, истинным первоначалом является подобный огню Логос, закон, поддерживающий мировой порядок.
* Парменид: Архэ — само бытие, оно едино и неделимо; «бытие есть, а небытия нет». Кроме того, бытие как таковое тождественно с мышлением.
* Анаксагор: Архэ — вечные элементы мира, «семена» («гомеомерии», как потом назовёт их Аристотель), в каждом из которых потенциально заключён весь мир, все остальные элементы, «всё смешано со всем». Кроме того существует Мировой Ум (νους), сам по себе не смешанный ни с чем и присутствующий «не во всём, а только в некоторых». Ум и является причиной, почему каждая вещь не является сразу всем, а только определённой собой.
* Эмпедокл: Архэ — множественно, это четыре элемента (стихии): Земля, Воздух, Вода, Огонь, и две движущие силы: любовь и вражда. Таким образом, нет единого первоначала, а мир существует сразу как система элементов и сил, вечных самих по себе.
* Демокрит: Архэ — бесконечно разнообразные атомы, разделённые пустотой.
17. A. Negri, M. Hardt ”Empire”, Harvard University Press, 2000.

Публикация:

Борозенец М. Археократия и сословия в условиях Глобализации. К структурному анализу социологии XXI века / Максим Борозенец // Intertraditionale. Международный альманах Традиции и Революции. — 2010. — № 1. — С. 193—214.

© 2010